По Оке на лодке

Солнце пекло, когда мы плыли по Оке на лодке. Дышалось с каким-то усилием. Ласточки низко проносились во всех направлениях в стремительном полете у самой поверхности воды, вылавливая насекомых.

При высокой испаряемости влага отлагается на волосках насекомых, утяжеляет их и мешает им двигаться. Этим и пользуются ласточки.

Над Окой громоздились собранные в мощные узлы мельхиоровые облака. Они замерли, остановившись в душном безветрии, не в силах разгрузиться от скопившейся в них влаги, не могли двинуться дальше.

Казалось, все притаилось, замерло. Лишь в прибрежной траве цвиркнет кузнечик и, будто захлебнувшись, умолкнет. Впереди громадная туча плавно поднималась из-за леса.

За лесом неожиданно грохнуло, точно там выстрелили из большой пушки. Над рекой далеко-далеко прокатилось громогласное эхо. Гул повторился. Откуда-то прорвался сильный ветер, пролетел над нашими головами.

Гроза надвигалась шустро. Она, словно парящая птица, все чаще размахивала огромными крыльями в смутном небе, секла своим мощным клювом воздух, а ее специфический свист и стремительный клекот летели к земле все резче, нетерпеливее.

Летя вверху и ослепляя мерцающими зигзагами молний, она словно искала жертву. Ока взбаламучена, вся в темных беспорядочных волнах, но ближе к берегу волны выравнивались в ряды с тронутыми пеной вершинами.

С крутого берега свисал на воду большой черемуховый куст. Под его защиту мы подвели лодку, быстро перебросили вещи на берег и начали устраивать палатку. Темный вал облаков, выгибаясь стройной дугой, подкатывал со стороны леса.

Налетел влажный прохладный ветер с запахом дождя, который рванул нашу палатку. Будь она на открытом месте, ветер подхватил бы ее, как старую газету, и умчал за собой.

Вдруг совсем рядом на какую-то долю мгновения серую громаду тучи пересекла яркая, до рези в глазах, розово-фиолетовая черта. Сразу же за вспышкой молнии с огромной силой трескуче раскатился гром, будто сказочный великан со страшной силой бросил кучу камней на железную крышу.

Молния сверкала беспрерывно, яростно громыхало небо. На палатку посыпались сначала редкие, потом частые и тяжелые, как свинцовая дробь, капли дождя. Как бы подчиняясь грому, дождь то сильнее и чаще, то слабее и реже отбивал монотонную дробь.

Водяные струи, словно бесконечные слезы, падали, перегоняя друг друга. Из окна палатки я смотрел на Оку и увиденным был поражен. Реки Оки не было. Перед взором лежала кружевная скатерть с незатейливым узором. От дождя вода покрылась стеклянными свечками. Миллионы их: что ни удар капли, то свечка, вскочит — и нет ее. До того обманчиво, что казалось, свечи живые и выпрыгивают из воды сами собой.